Жизнь в смоленской глубинке? Есть и будет всегда!
Каждый раз, когда бываю у фермеров, убеждаюсь, что это люди, которые не могут жить по-человечески. Вопреки элементарной логике они перебираются из благоустроенных городских квартир в деревянные развалюшки, а вместо нормированной рабочей пятидневки обрекают себя на труд без начала и конца… И им всем, без исключения, очень подходит афоризм «Не всякий сын человеческий отважится жить на селе».
Вот и на этот раз я думал, что еду к кому-то из местных мужиков, который, оставшись на мели и уразумев, что на отхожих заработках не проживешь, создал сам себе рабочее место в собственном огороде. А на деле оказалось, что попал в гости к коренному москвичу, променявшему столицу на чахлую велижскую деревеньку. И неудивительно было бы, если бы парень, как многие другие столичные мечтатели, наигравшись в сельский быт, вернулся в цивилизацию. Так нет же, мало того что сам «корни пустил», еще и всю родню работой обеспечил: жена вместе с ним коров доит, теща — помогает и молоко сбывает, дед и отец — на технике работают. И все это вместе называется «КФХ Максима Исхакова».
Подарите мне козу!
Велиж — очень необычный городок. Тихий, чистый, опрятный… Широкие улицы, небольшие ухоженные домики, построенные в истинно велижской традиции — на семь окон, и зелень кругом. Оно и понятно, в районах, где газ вместо «голубого топлива» остается мечтой такого же цвета, строить особняки нет смысла. Комфорт не тот, да и печкой даже 200 квадратных метров не отопишь.
Но сам райцентр в этой поездке остается «на десерт», а сначала наш путь лежит в деревню Большая Ржава, что на речке Ржавка, в то самое КФХ Максима Исхакова.
Что мы надеялись там увидеть? С точки зрения передовых промышленных технологий в животноводстве — ничего. О них можно будет говорить в недалеком «потом», если Максим сумеет получить грант на строительство семейной фермы. А вот увидеть типичное деревенское подворье — редкость на сегодня даже в еще живых деревнях — очень хотелось!
Люди старшего поколения помнят, как хозяева таких дворов ходили в магазин раз в неделю только за газировкой, хлебом и селедкой. Остальное росло под окнами на грядках да в сараях, с круглосуточно мычащими, кудахтающими и хрюкающими экологически чистыми продуктами. Кто-то скажет — отжили свое такие дворы, и слава богу! Другие — не согласятся. Каждому свое: одним — супермаркет, другим — чего-нибудь свойского…
Максим встретил нас у калитки, на куче колотых дров. Сразу после рукопожатия приступаем к осмотру хозяйства, но не через парадную калитку, возле которой гремит цепью здоровенный двордог, к которому может подойти только хозяйка дома.
Но так оно и лучше, потому что «с черного хода» сразу попадаем во владение айширок. Выбор Максим сделал не случайный. Коровы айширской породы, финской селекции, дают много молока с повышенным содержанием жира. Впрочем, есть в хозяйстве и белорусские черно-пестрые.
— Максим Романович, можно сегодня выжить в деревне только на собственном подворье?
— Трудно будет. Мы живем за счет того, что сдаем в день 436 кг молока и продаем племенных телок айширской породы.
— Много покупателей?
— Нет, в основном частники, да и у тех интерес к корове постепенно пропадает.
Вслед за Максимом переходим из одного помещения в другое. По сути, его ферма — это несколько купленных в деревнях срубов домов. В каждом — по нескольку коров, а всего их у него — 36. 22 из них ежедневно дают по 21,6 кг молока. Результат впечатляющий, особенно в сравнении со среднерайонным — 13,2 кг на корову в сутки.
— Максим, почему ты решился на фермерство?
— А я по-другому-то и не мог. У нашей семьи в Подмосковье была дача, занимался там в основном дедушка. И я там пропадал и летом, и в выходные. Что-то выращивали на огороде, кроликов разводили… И вот, когда мне должно было исполниться девять лет, родители решили узнать, что мне подарить на день рожденья. Спросили, и я тут же им высказал свою мечту — завести козу. Вот и подарили мне козочку. С этого все и началось. Это случилось в марте, а к осени у меня было уже пять коз… Представляете, на шести сотках такое стадо?
Первую корову купили в ноябре 2004 года. В то время мне «стукнуло» 14 лет. Спустя год добавилось еще две буренки.
После школы я закончил Тимирязевскую академию, так что работаю, можно сказать, по специальности… Сюда приехал с четырьмя коровами, шестью свиноматками, восемью козами, полусотней кроликов и сотней кур. Сейчас у меня, кроме коров и прочей живности, есть еще лошадь, кличка — Волга. Хорошая лошадка, обучена для любых работ, в хозяйстве незаменимая подмога.
— Как будете развиваться дальше?
— При такой цене на молоко, как сейчас, говорить о развитии сложно.18 рублей за литр и 63 копейки в виде дотации — это не то, с чего можно стартовать. Возможно, получу грант на строительство семейной фермы, районная администрация сейчас активно помогает мне готовить документы. Вообще наше муниципальное руководство реально меня во всем поддерживает. Без такой помощи нашему КФХ выжить было бы трудно.
«Да ужалит вас пчела»
Конечно, в деревне можно выживать и даже иметь скромный доход за счет личного подсобного или крестьянско-фермерского хозяйства. Но не каждый сын человеческий отважится завести себе несколько коров, коз, свиноматок… В последнее время стало модно заниматься пчеловодством. Интерес к теме подогревают рыночные цены на мед (от 1500 — 1800 рублей за трехлитровую банку) и кажущаяся простота в уходе за пчелами.
Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги»…
И разговор с главой семейства велижских пчеловодов Михаилом Пименовым — яркое тому подтверждение.
— Для того чтобы с меда прожить год, надо иметь не менее полусотни ульев. И это при благоприятной погоде, чтобы пчелы смогли хорошо поработать. Не должно быть затяжных дождей, надо, чтобы хорошо цвели медоносы… И, опять же, как считать доходы? Если человек занимается пасекой не первый сезон, у него есть все необходимое, то тогда да, можно говорить хотя бы о минимальной рентабельности, а если это начинающий пчеловод, то о прибыли в первый год говорить как-то некорректно. Ведь не главное получить мед. Основная проблема — его продать. Сбывать можно по 500 — 600 рублей за литр на рынке или по 90 рублей за тот же литр — оптом.
— Если посчитать, то какой доход даст пасека в 50 ульев?
— В хорошее лето можно получить в среднем по 25 кг меда с домика. Это 1250 кг товарного продукта. Если удастся все продать на рынке по 600 рублей за кило, то получим за сезон 750 тысяч рублей. Разделим эту сумму на 12 месяцев. Получаем среднюю зарплату пчеловода в 62,5 тысяч рублей в месяц. А вот при оптовом сбыте, по 90 рублей за кг, получаем уже более скромные результаты — зарплата пчеловода тогда недотягивает и до 10 тысяч рублей.
— Что мешает продавать мед по максимальной рыночной цене?
— Высокая конкуренция среди самих пчеловодов. Пасек в области много, каждый стремится распродать продукт как можно быстрее, поэтому создается конкуренция, из-за которой люди вынуждены или долго хранить мед, или отдавать его за копейки оптовикам. А засахарившийся мед продать бывает очень непросто, покупатели все хотят свежий.
На городской пасеке у Михаила 25 домиков, столько же в небольшой деревушке, недалеко от райцентра. Каким будет нынешнее лето, не знает никто. В прошлом году погода сыграла с пчеловодами злую шутку, погибло много пчелосемей. О доходах на целый год многим пришлось забыть и заняться восстановлением потерянных семей.
— В идеале пасечник должен иметь домик в глухой деревне и в сезон там постоянно жить. Если рассчитывать на то, что будете заниматься пчелами по выходным, то больше десятка ульев заводить не стоит, а для того чтобы просто обеспечить медом семью, достаточно и пяти домков, — считает Михаил.
А на Лидовой горе — тишина…
Это место известно всем велижанам. И мы пришли сюда, чтобы почтить память погибших горожан, воинов 4-й Ударной армии, павших на этой земле в годы Великой Отечественной войны. Возле этого древнего городища в 1536 году стояла пограничная крепость Велиж, защищавшая рубежи Русской земли. А до этого мы побывали у памятника на месте расстрела еврейского населения. Постояли на том месте, где трещали очередями немецкие автоматы и падали в неглубокий овраг безвинно убитые люди. Стела с поднятой как бы из могилы ладонью — не просто обелиск. Она установлена там, где местные жители после ухода фашистов предали земле тела расстрелянных взрослых и детей. Горько было на душе, но и приятно то, что памятники силами администрации содержатся в порядке и очень хорошем состоянии, впрочем, как и весь город, в котором каждая улица — страница российской истории.
