Ольга Подчуфарова о возвращении в российский биатлон
История Ольги Подчуфаровой — одна из самых необычных в российском спорте. Она уходила из биатлона, возобновляла карьеру и уезжала в Словению в надежде сменить спортивное гражданство, но в конечном счете вернулась обратно в Россию. Сейчас призер чемпионата мира пытается реанимировать свою карьеру. Чемпионат страны в Ханты-Мансийске стал для нее первым серьезным стартом за два года. В интервью ТАСС Подчуфарова впервые рассказала, что с ней происходило последние годы. И про «шапито».
— Вернемся в 2019 год. Словенская федерация рапортует о том, что документы для получения гражданства вот-вот будут готовы, ждать осталось немного. Но проходит время, и наступает тишина. Что пошло не так?
— Все шло к тому, что я должна была выступить на чемпионате мира, но процесс предоставления гражданства затянулся. Сейчас я не могу уверенно сказать, что помешало, но от меня постоянно требовали предоставлять различные документы из России, что затягивало процесс. Все закончилось на истории с полицией.
— Полицией?
— Речь об аналоге нашего Министерства внутренних дел. Есть процедура получения гражданства. В итоге все уперлось в справку о доходах — мы не смогли предоставить необходимый уровень заработной платы.
— Но если бы вы перешли в сборную, то сразу начали бы получать зарплату. В чем проблема?
— Вот такой замкнутый круг. Вместе со мной в прошлом году документы подавал американский баскетболист, так ему гражданство предоставили за три недели. Просто по той причине, что у него на руках были контракты с прошлым и будущим клубами. Мы пытались объяснить, что в нашем виде спорта нет клубной системы, у меня не могло быть таких контрактов. Тогда я работала в Москве, но моя заплата не соответствовала требуемому уровню. После мы даже предоставляли спонсорские письма, но даже они не помогли.
Что есть, то есть. Сейчас не вижу смысла во всем этом ковыряться. Понимаю, что людям интересно, но все это уже не имеет никакого смысла.
— В словенской федерации извинились?
— Для всех это был не самый приятный момент, потому что они тоже рассчитывали на меня, вложили средства в мою подготовку. Извинения они, конечно, принесли, но в этой истории слова — чистая формальность. Она больше про потерянное время.
— Когда в этой истории была поставлена точка?
— На 95% все было решено 29 декабря. На следующий день я села в машину и поехала из Словении домой. Окончательно же все решилось 20 января. Тогда я позвонила Ивану Вадимовичу Мелихову — президенту московской федерации, спросила, возможно ли мне будет вернуться, поскольку были все основания полагать, что словенская история закрыта. Еще через неделю мне пришло письмо, что мои повторные обращения на получение гражданства не прошли.
— В январе вышел доклад независимой комиссии Международного союза биатлонистов (IBU) о коррупционных делах бывшего руководства. В документе, в частности, говорилось о том, что на основе базы данных московской лаборатории могут быть открыты новые допинговые дела в отношении российских биатлонистов. Есть там и упоминание о спортсмене, который возобновил карьеру. Может быть такое, что под подозрением оказались именно вы? Быть может, именно по этой причине было отказано в гражданстве? Тот же Тимофей Лапшин был наказан уже после перехода в Южную Корею.
— Это исключено. Если говорить о Тимофее, то его имя изначально присутствовало в этом списке. Меня же в них никогда не было. Более того, это первое, о чем мы договорились со словенцами: я отправила запрос в IBU и в его специальный антидопинговый орган, откуда мне пришел ответ, что ко мне нет никаких претензий.
После возобновления карьеры мне надо было вернуться в пул тестирования, что я и сделала. Это произошло еще до появления варианта со Словенией. Так что я всегда была открыта для тестирования. В этом отношении я в себе уверена на сто процентов.
— Почему после отказа словенцев не попробовали вариант с другой сборной?
— Самое смешное, что предложения от других команд были. Но надо понимать следующее: для перехода в Словению у меня были предпосылки личного характера, в этой истории все было не так просто.
Кроме того, мой переход был предварительно согласован с IBU. И как бы это тогда выглядело? Они, зная о моем желании перейти в Словению, получили бы запрос на переход в другую страну? Это было бы чересчур.
— Плюс правила перехода были ужесточены.
— В том числе. Сейчас перейти будет уже не так просто.
За последние три года было очень много переходов, и я всегда говорю: если люди массово переходят, то это не просто так. Значит, у этих людей, в том числе и у меня, были на то свои основания. Возможно, IBU это не понравилось, и они ужесточили правила. Я уверена, что если бы я сейчас устремилась в другую страну, то IBU бы меня уже не пропустил.
Плюс надо понимать, что я прождала полтора года. Непонятно, сколько бы я еще потеряла времени, если бы согласилось на другое предложение.
К тому же у словенцев другой менталитет, как спортивный, так и жизненный. Я поменялась как спортсмен, стала иначе относиться к некоторым вещам. После работы со словенцами я сумела подобрать ключи к решению проблем, связанных с излишней нервозностью, переживаниями, которые меня ограничивали. Приоритеты слегка поменялись. Цель остается одна, меняются только пути ее достижения.
— Словенский успели выучить?
— Я занималась с репетитором, на уровне повседневного общения даже могла поддерживать разговор. Я понимаю практически все, что они говорят, но самой говорить сложно — не хватило практики. Поэтому больше общались на английском.
— Какие сборные делали предложение? Можно назвать?
— Думаю, это будет лишним. Но это европейская страна.
— В Китай под Олимпиаду не звали?
— Насколько я знаю, у них сейчас другая политика.
Во время перерыва длиной в год я училась в МГУ на факультете спортивного менеджмента. Мы изучили много спортивных систем, в том числе иностранных. Существуют командные виды спорта, в которых игроки спокойно переходят из одного клуба в другой, выступают в разных странах. Есть примеры того, как наши сборные по различным видам спорта пополнялись натурализованными спортсменами. И из этого никто не делает большой проблемы. Поэтому я за клубный подход.
В переходе спортсменов я не вижу катастрофы, каждый спортсмен волен выбирать пути своего развития. Я не жалею, что все так произошло. Если бы мне сейчас сказали вернуться назад при условии, что вероятность перехода будет только 1%, я бы все равно согласилась.
Надо просто вспомнить обстоятельства, при которых я уходила. Речь ведь шла не только о здоровье, были и конфликтные ситуации. Если бы все в системе подготовки было хорошо, многих проблем бы не было. Но они есть, и о них надо говорить.
— Можете привести конкретный пример?
— Речь не только о тренировочном процессе, когда я говорю о системе подготовки, то подразумеваю в том числе и менеджмент. Есть много различных нюансов, если мы говорим о том, как устроена система управления спортом в стране.
— Если бы вас завтра назначили министром спорта, что бы поменяли первым?
— Сейчас бы я не согласилась быть министром спорта.
— Хорошо, тогда как вы себя чувствуете как спортсмен московской федерации биатлона? Всем ли вы довольны?
— У меня нет ни к кому никаких вопросов, я прекрасно понимаю, при каких обстоятельствах вернулась. Изначально я вообще планировала поехать на чемпионат России за свой счет, потому что меня не было ни в каких списках. Спасибо спортивной школе и руководству Федерации биатлона Москвы, что профинансировали возможность выступить на турнире.
