«Глубинка — не приговор». Как смолянам найти работу там, где ее нет?
Зима в деревне — время суровое. И с ходу определить, все ли ладно в «пригрибившейся» к земле избушке, можно разве что по протоптанной к «удобствам» стежке да по жиденьким дымкам из печных труб.
В глухозимье местное население старается от домов далеко не отходить. Незачем, разве только к пробившейся сквозь сугробы автолавке, чтобы запастись на неделю-две самым необходимым или раз в месяц с радостью встретить у калитки почтальона с пенсией.
«Сиди на печи да жуй калачи!»
И сразу перед глазами возникает лубочная картинка, на которой красуется бородатый, розовощекий, довольный жизнью мужик в штанах в широкую синюю полоску, сидящий на печи с самоваром и румяными хлебными калачами. И так — всю зиму! Однако реальность слишком далека от идеала.
Перед поездкой в Красный немного покопался в истории этого старинного местечка. На глаза попался кусок крупномасштабной карты времен Отечественной войны 1812 года. Скажу прямо, поначалу даже запутался. Выручили лишь оставшееся прежним направление дороги на Смоленск да несколько деревень, не сменивших свои названия. Пожелтевший кусок бумаги пестрил названиями, которые уже и старожилы района не вспомнят. Сколько их было, сел, деревень, деревушек, а то и просто хуторов…
По приблизительным подсчетам, через каждые два-три километра встречалась какая-нибудь селиба, пусть в несколько изб, но живая! О сегодняшних просторах, когда от одного дымка из печной трубы до другого ехать и ехать, тогда и не мечтали. А теперь эту волю вольную пришлось промерить своими ногами.
Редакционный Ford Fusion недолго боролся с заснеженной колеей, в середине которой отпечатались следы лошадиных копыт и санные полозья. Чтобы окончательно не «сесть на пузо», пришлось остановиться, как потом оказалось, в пяти километрах от нужной нам деревни численностью в три «живые» хаты.
Автомобильный след петлял по полю, как гадюка по песку. Видно было, что проезжали тут недавно, но не прекращавшийся снегопад и переметь на высоких местах делали его труднопроходимым. Намеченный на горизонте в качестве ориентира лесок оказался небольшим, но ухоженным кладбищем на окраине давно вымершего села, о котором теперь напоминали лишь черные скелеты старых яблонь и груш. Уже хорошо, значит, неподалеку обитаемый островок. Еще с километр пути — и «движуха» началась!
Вздымая снежные буруны, по полю, как заяц во хмелю, петляла серебристая «Нива-Шевроле». Вот ее понесло боком в сугроб, вой мотора, скрежет резины, и из водительской дверцы на пронизывающий ветер вывалился мужик с лопатой. Нет, правду говорят, что «чем круче джип, тем дальше бежать за трактором!». Как потом оказалось, это был местный ветеринар, приезжавший в нужную нам деревню, чтобы осмотреть и полечить единственную на всю округу приболевшую корову. По его словам, деревня была уже совсем рядом. Стоило лишь подняться на горку из ложбины, где он «сел», и можно было даже без бинокля увидеть верхушки крыш.
Все так и оказалось. Вскоре послышался собачий лай, обозначавший финиш снежного марафона.
Деревня, вопреки ожиданиям, оказалась, по нынешним меркам, вполне себе ничего! Население — семья из трех человек, одинокий горемыка-мужичок, существующий в совсем плохонькой избе, да две бабушки, бытие которых поддерживают регулярно навещающие их родственники.
Пообщаться с местными удалось не сразу, незнакомцев здесь встречают «в штыки». Оно и понятно, люди живут обособленно, доехать до них — проблема, так что, в случае какой беды, быстрой помощи ждать им неоткуда. По этой причине они настоятельно попросили не называть их деревню.
— Мы живем нормально, у нас все есть! — рассказывает хозяйка дома.- Куры, вон гуси по двору гуляют, лошадь своя, две коровы, поросята, овечки… Воду берем из собственной скважины. А вот соседкам нашим трудно приходится. Одна бабушка почти не встает, к ней родственники ездят, продукты возят, питьевую воду. Вторая еще ничего, даже с десяток курочек держит. К ней почти на каждый выходной дети приезжают, помогают по хозяйству. У нас внуки в городе живут, но на лето все здесь собираются. Вместе огородом занимаемся.
Сено запасаем… Зато потом у них целую осень и зиму продукты собственного производства на столе. А нам тут ни летом, ни зимой скучать некогда, зато и не бедствуем. Всего, что надо, у нас хватает! Скоро корова отелится, да вот прихворнула что-то. Ветеринар, которого вы встретили, как раз к нам приезжал.
За разговором время пролетело незаметно, пора уж и в обратный путь. Из натопленной с вечера русской печки выглянула кошка, недовольно посмотрела на чужака, «ходят тут всякие…».
А собаки, звонко лая, проводили до знакомой уже колеи. На попытку подкупить их кусочками хлеба из походного «тормозка» не отреагировали.
— Да не тратьте вы на них хлеб, не оценят. Они у нас только мясом питаются, вон гладкие какие,- смеется провожавший нас хозяин.
Попрощался и пошел попроведать своего любимца коня.
«Ремесло тебе в руки!»
Сейчас редко вспоминают о том, что русский крестьянин, чаще всего, был не только хлеборобом, но и умелым ремесленником. Ремесло спасало небогатые семьи от голода в холодные и долгие зимы, помогало поддерживать достаток в избе даже в неурожайные годы. Да и сегодня, в пику урбанизации и техническому прогрессу, крестьянское ремесленничество не угасло. А людям, владеющим старинными рукоделиями, пусть и не возведенными в ранг высокого искусства, эти навыки приносят прибавку в семейный бюджет.
И таких умельцев по области немало. Даже умозрительно пройдясь по Красному, мы вместе с директором Краснинского краеведческого музея имени супругов Ерашовых Мариной Тимощенковой обнаружили несколько хороших резчиков по дереву, плетельщиков корзин из лозы, а вот умельцы валять валенки – уже редкость. Плетение лаптей из лыка тоже ушло в прошлое, а вот в Катково, родной деревне Марины Анатольевны, когда-то мастерили колеса для телег. Вот и название повелось от слова каток.
Сегодня население Краснинского района немногим меньше 12 тысяч человек, и в райцентре, и в деревнях с работой туго. Народ разбредается по отхожим промыслам, оседает в других регионах или на местах перебивается случайными заработками. Считается, что на своих поделках не проживешь, но так ли это?
Были времена, когда местные крестьяне всю зиму валяли валенки, плели лапти, били баклуши (вырезали деревянные ложки), а для транспортировки их на базар плели большие берестяные кузова. И тогда возникали проблемы со сбытом, слишком велика была конкуренция. Только ложки расходились на ура, а все остальное приходилось, как сейчас говорят, «продвигать на рынок». Сегодня не те времена, но интерес к народному творчеству у людей остался. Правда, теперь ложки и лапти стали сувенирами, но востребованными. И этим вполне могли бы воспользоваться те, кто сейчас сидит без работы.
Красный впервые упомянут в Ипатьевской летописи в 1165 году, окончательно возвращен в состав России в 1654-м. Нынешний райцентр послужил дворцовым селом царю Алексею Михайловичу, а в 1776 году Указом Екатерины II его возвели в статус уездного города. Несмотря на войны, он сохранил многие памятники истории и архитектуры и вполне может стать «изюминкой» для туристов.
А неповторимый колорит этому российскому уголку придали бы сувениры, изготовленные местными мастерами с соблюдением старинных традиций. И, главное, для этого не нужны большие помещения, дорогое оборудование…
Моя собеседница, Наталья Васильевна Губарева не спеша выкладывает из пакетов свои творения. Архангельская береста, живая, чистая, настоянная на северных морозах, в ее руках обретает форму туесков, шкатулок, лапотков…
— От отца, Василия Александровича Крехалева, это ремесло мне досталось по наследству. Жили мы в городе Каргополь Архангельской области. Папа трудился столяром-мостовщиком, делал деревянные мосты через небольшие речки, а их на севере великое множество. Я и сейчас хотя бы раз в году стараюсь на родину поехать. С родными повидаться, да и материала запасти. Кто что везет, а я — бересту архангельскую. Пробовала здесь, на Смоленщине ее добывать, но не то качество, как у северной. Вот привезу оттуда и потом целый год с ней работаю.
— А спрос на ваши изделия есть?
— Да, часто просят сделать в качестве сувениров маленькие лапоточки. Если бы не было постоянной работы, то можно было бы мастерить их и на продажу. Конечно, в Викторово, где мы живем, туристы — редкость, но в Красный-то они приезжают, здесь есть что посмотреть. Людям натуральные плетеные вещи нужны всегда. К отцу все время соседи ходили, просили: «Вася, сплети корзину!» И он им плел по заказу, корзинки, с которыми можно было по грибы сходить, поберужки бельевые (корзины для белья). От папы я узнала и о технике плетения из ели и сосны.
Для этого от спиленного дерева отрезали мягкую, волокнистую верхушку, расщепляли ее на части и из этих четвертушек плели. А еще отец отлично рубил бани в чистый угол. В память о нем в Викторово, недалеко от нашего дома, стоит им рубленная банька. Первые ее венцы — дубовые, поэтому и выстояла столько лет. Кстати, по деревням многие умельцы зарабатывают изготовлением срубов для бань, домов да колодцев… А еще в глубинке можно заниматься квилингом или бисероплетением. Я работаю в местном Доме культуры, и если бы кто-то решил заняться плетением из бересты, даже открыть свое маленькое дело, то помогла бы освоить это ремесло.
За разговорами осматриваем экспозицию краеведческого музея. Вспоминаем добрым словом его основателей, супругов Ерашовых, за то, что создали это маленькое чудо на краснинской земле. Спасибо и музейным работникам, которые поддерживают и обновляют экспозиции, проводят мероприятия, позволяющие этому хранилищу древностей быть живым окном в историю Смоленщины, не превращаясь в никому не нужную кладовку для старых вещей.
И если уж нет в Краснинском районе промышленности, и не дотянулись до него руки агрохолдингов, то этот муниципалитет вполне прожил бы безбедно за счет туризма. Богатая на заметные события история края и местный музей стали бы отправной точкой большого и интересного туристического проекта, в котором и краеведы, и местные умельцы нашли бы достойное место.
